«Когда после трех недель, проведенных на ИВЛ, врачи сказали дышать самостоятельно, мне стало страшно: а вдруг разучилась?»
— Аппарат ИВЛ — хорошая штука, только не дай Бог никому попадать под него, — находит в себе силы шутить по поводу пережитого 65-летняя Нина Николаевна Дунда.
Мы разговариваем с женщиной в ординаторской терапевтического отделения Новосанжарской центральной районной больницы. Лишь недавно ее перевели сюда из инфекционного отделения. На больничной койке Нина Николаевна провела больше двух месяцев. У нее была тяжелая форма коронавируса. А сейчас даже медики из других отделений ходят смотреть на нее, как на чудо.
— То, что нам удалось спасти эту пациентку, мы считаем настоящим успехом коллектива, — с гордостью говорит главный врач больницы Ольга Гиря. — Бригада экстренной медицинской помощи доставила ее к нам в тяжелейшем состоянии, с сильной одышкой. Обследование на цифровом рентген-аппарате показало, что у женщины развилась двусторонняя пневмония, которая поразила значительную площадь легких. При этом сатурация (показатель насыщения крови кислородом) у нее оказалась критической: всего 64 процента при норме 95—100. Низкой и опасной для жизни сатурация считается при цифре 90. Если она опускается до 80, это ставит под угрозу работу мозга и сердца, что может привести к летальному исходу. Лабораторные анализы подтвердили у пациентки коронавирусную инфекцию.
Но, как выяснилось, это был еще не предел. Вскоре даже на аппарате искусственной вентиляции легких сатурация у Нины Дунды опустилась до 37 (!) процентов. По словам заместителя главного врача, кардиолога Виты Севериненко, тело пациентки приобрело серовато-фиолетовый цвет. Течение болезни осложняло то, что женщина страдает гипертонией, ишемией и избыточным весом.
— Наверное, килограммов пятнадцать потеряла за время болезни, — оттягивает обвисшую кожу на руках Нина Николаевна. — Три недели, пока находилась под кислородной маской, меня кормили через зонд. От слабости еще кружится голова, при малейшей нагрузке учащается сердцебиение и хожу пока только с поддержкой. Но не так есть хочется, как наговориться. Когда на тебе кислородная маска, невозможно разговаривать! О своих чувствах и желаниях писала в записках. В основном благодарила врачей, медсестричек, санитарок. Особенно тяжелая работа у санитарок. Бывает, такие маленькие, а им под каждым лежачим нужно постель перестелить, памперс снять-надеть, помыть… Как с детьми возятся.
Анестезиологи от меня не отходили ни днем ни ночью. Хотя внешне я их не различала — все в одинаковых защитных костюмах, с закрытыми лицами. Узнавала только по глазам и голосам. Они меня с того света вытащили, за что буду благодарна им до конца своих дней…
Читайте также: «Психика не справлялась с последствиями ковида: пытаясь восстановить обоняние, я надышалась ацетоном до умопомрачения»
Нина Николаевна живет в селе Писаревка. Раньше заведовала фермой, позже работала продавцом в небольшом семейном магазине. Но уже давно ее основное занятие — ведение домашнего хозяйства.
— Я никуда не ездила, ни с кем из чужих не общалась. Дома для дезинфекции рук используем спирт. В людные места дети и внуки без масок и перчаток не ходят. Поэтому, где подцепила вирус, понятия не имею, — неспешно отвечает на мои вопросы Нина Николаевна, пытаясь контролировать дыхание. — Может быть, внуки из школы принесли, как часто бывает? Но в любом случае никто из родственников не заболел. А у меня легкие были слабые — раньше уже болела воспалением. И на счет ковида я была насторожена — столько уже наслышана о нем. Знаете, у нас в селе есть такие, кто до сих пор не верит в существование коронавируса. Но я на собственном опыте убедилась, что это не выдумки. Никому не пожелаю пройти через то, через что пришлось пройти мне.
«Дышать в ритме аппарата было сложно, особенно — делать выдох»
Заболев, Нина Дунда не сразу обратилась к семейному врачу, а три дня пыталась лечиться калиной и малиной. Но симптомы — температура до 40 градусов, слабость, ломота в теле — не проходили. Тогда Нина Николаевна обратилась к семейному врачу. Та заподозрила пневмонию и назначила лечение, однако ночью больная начала задыхаться и была экстренно госпитализирована в районную больницу.
— Мы назначили пациентке лечение в соответствии с протоколом, рекомендованным Минздравом, — рассказывает кардиолог Вита Севериненко. — Детоксационные капельницы, антибиотики, жаропонижающие, кроверазжижающие, отхаркивающие препараты. А дополнительно, в первую очередь — лекарства для поддержки сердечной деятельности. Но лекарством номер один в таких тяжелых случаях является медицинский кислород. Неделю наша Нина Николаевна находилась в кислородной маске. Любая пневмомия, будь то вирусная или бактериальная, — это воспаление альвеол, при котором выделяется экссудат. Но ковидное воспаление имеет свой патогенез — экссудат превращается в желеобразную массу, тромбируя капилляры. И вот представьте, как эта масса, словно панцирь, покрывает легкие (на КТ это выглядит как матовое стекло), не пропускает кислород. Люди задыхаются. Они становятся похожими на рыб, выброшенных на сушу. На это страшно смотреть…
Врачи всегда оттягивают подключение пациентов к аппарату искусственного дыхания.
— Первые три дня больной дышит через трубку, вставленную в рот, что вызывает неприятные ощущения, — объясняет Вита Севериненко. — Люди по-разному это переносят, некоторым, чтобы их успокоить, приходится колоть седативные препараты. Но Нина Николаевна почти все время находилась в сознании и держалась молодцом, четко выполняя команды врачей. Самое главное — ей нужно было научиться дышать в ритме, который задает аппарат.
— Это действительно было непросто, — вспоминает Нина Николаевна. — Здоровые, мы не замечаем, как дышим, — чаще, реже. Особенно тяжело тем, кто находится на аппарате, дается выдох. Но мы нашли с прибором «общий язык». Медсестры спрашивали, как мне это удалось, а я писала им в ответ записку: «Гладила трубку и просила: «Родненький, помоги мне!» Хотя сознание путалось.
Читайте также: «Иммуноглобулин можно использовать на любой стадии заболевания COVID-19, но эффективнее всего — на начальной»
Если спустя трое суток состояние пациента не улучшается, ему, согласно протоколу лечения, делают трахеотомию, то есть разрезают трахею и вставляют в нее дыхательную трубку. Это снимает нагрузку: человеку уже не надо дышать — аппарат сам нагнетает кислород в легкие. В сутки Нине Николаевне требовалось 3—4 баллона кислорода. На ИВЛ она находилась три недели. И чудо свершилось: фиброз легких начал рассасываться.
— Ой, а вы знаете, как мне было страшно расставаться с аппаратом! — улыбается моя собеседница. — Когда врачи сказали: «Теперь будете дышать, как все люди!», я аж испугалась. Казалось, что совершенно забыла, как это — вдыхать и выдыхать воздух. Потом сама себе удивлялась, что получается. Но от аппарата отключают постепенно. Сначала на несколько минут, потом дольше. Снова переводят на кислородную маску. Даже когда начинаешь самостоятельно дышать, аппарат страхует — на тот случай, если твой вдох оказался неглубоким.
За день до нашей встречи женщине сняли трахеостому, и она спешит многое сказать, ведь до этого ее речь была скрипучей и невнятной. Сидящая рядом заместитель главного врача больницы ее сдерживает, просит отдохнуть, чтобы не сбился ритм дыхания.
— Я очень хочу поблагодарить через газету всех, кто спасал меня, но, к сожалению, не знаю их фамилий, — говорит Нина Николаевна.
— Я вам помогу, — приходит на выручку Вита Севериненко. — Это бригада анестезиологов, состоящая из молодых специалистов Станислава Борблика, Надежды Иванины, Евгения Лисняка, а также опытного Александра Коряка. Они по очереди дежурили возле вас. ЛОР-врач Сергей Евтушенко полтора часа делал трахеотомию — хирургическую операцию, которая позволяет через переднюю стенку трахеи ввести специальную трубку для дыхания. Потом два раза в неделю вынимал и прочищал ее. Вы находились также под контролем начмеда Сергея Павловского, пульмонолога Аллы Омельченко, врачей-инфекционистов Аллы Костюк и Леси Скляр, медсестер-анестезиологов Ирины Симоновой, Марины Михасив, Татьяны Потапенко, Дарьи Проскурни. А за работой вашего сердца следила я как кардиолог.
— Как вы считаете, кто или что еще помогло вам выкарабкаться из такой сложной ситуации? — спрашиваю у Нины Николаевны.
— У меня четверо детей и восемь внуков. Все они молились за меня. Стояли под окнами палаты и молились. Сколько денег потратили на мое лечение, не признаются — ограждают от негативных эмоций. А еще для больного важно не сломаться, не утратить желание жить.
«Правильно снимать защитные костюмы мы учились у китайских коллег»
— Когда Нина Николаевна только поступила к нам, у нас еще не было ни криоцилиндров с жидким кислородом, ни договора с Национальной службой здоровья на лечение ковидных больных, — рассказывает главврач Ольга Гиря. — Но отступать было некуда — областная инфекционка уже не справлялась с потоком пациентов, и мы сами начали госпитализировать жителей района с подозрением на коронавирус. Так получилось, что долгое время в районе ковид лабораторно не подтверждался (первый пациент появился лишь в конце августа), и у нас было время основательно подготовиться к приему инфицированных.
Как известно, в феврале на базе местного санатория МВД разместили около сотни граждан различных стран, эвакуированных из китайского Уханя, откуда начала распространяться коварная болезнь. Не имея достаточной информации о путях передачи вируса, взбудораженные новосанжарцы организовали акцию протеста против ни в чем не повинных здоровых людей. С тех пор в нашем лексиконе появилось выражение «новосанжарский синдром», означающий нетерпимое, агрессивное отношение к потенциальным носителям COVID-19.
— Тогда представители власти и врачи должны были успокоить народ, — продолжает Ольга Гиря. — А затем начать подготовку к эпидемии. В тот момент у нас, естественно, не было ни средств индивидуальной защиты для врачей, ни дезинфикаторов, ни кислородных аппаратов, ни достаточного количества коек для размещения инфицированных. На всю больницу было лишь 12 коек в инфекционном отделении, семь кислородных точек — в терапии и реанимации — и 17 кислородных баллонов.
Читайте также: «Постираете и вся инфекция сойдет», — сказала санитарка, возвращая белье, на котором умер от коронавируса мой сын"
Но за десять месяцев в коммунальном предприятии «Новосанжарская центральная районная больница» произошли огромные изменения. Медперсонал обеспечен средствами индивидуальной защиты на два-три месяца вперед, на столько же хватит и экспресс-тестов. Инфекционное отделение расширено до 42 коек. Оборудована 31 кислородная точка. Недавно введены в эксплуатацию два криоцилиндра объемом на 185 и 210 литров и, скорее всего, вскоре появится еще один…
— Раньше, когда количество госпитализированных с пневмониями было меньше (а мы наблюдаем увеличение таковых от девяти в сентябре до 34 в ноябре), нам хватало одной зарядки криоцилиндров раз в десять дней, потом раз — в пять, — рассказывает заместитель главного врача Вита Севериненко. — Теперь Полтавский завод медицинского стекла, где вырабатывают жидкий кислород, завозит нам его раз в два дня.
— Регулировать поток кислорода на каждого больного помогают специальные приборы — ротаметры, которые со временем будут установлены возле каждой точки, — продолжает Ольга Гиря. — Они позволяют наблюдать за скоростью поступления кислорода, уменьшать или увеличивать его объем для конкретного пациента в зависимости от уровня сатурации. В больнице шесть аппаратов искусственной вентиляции легких, два из которых, самые современные, появились в этом году. За последние месяцы приобретено три мобильных концентратора; иммуноферментный анализатор, позволяющий оперативно делать анализы на антитела к коронавирусу, а также выявлять другие заболевания; кислородная станция, которая может четверо суток автономно «тянуть» двух кислородозависимых пациентов; два монитора для наблюдения за больными… Все это благодаря спонсорской помощи депутатов, председателей ОТГ, аграриев, промышленников. Кроме того, больница как коммунальное некоммерческое предприятие, имеющее право вести хозяйственную деятельность, за год на предоставлении платных медицинских услуг (прейскурант на них одинаковый на территории всей области) заработала полтора миллиона гривен, и все они были вложены в оснащение лечебного учреждения.
В инфекционном отделении сформированы четыре полноценные команды, которые меняют друг друга на дежурствах.
— Наши врачи болеют коронавирусом, как и везде, но риск заразиться им на работе сведен практически к нулю, — говорит Вита Севериненко. — Помог опыт китайских медиков. Они признавали, что большинство их врачей инфицировались именно во время снятия защитных костюмов. И тогда они придумали посыпать костюмы из черного материала мукой и учиться снимать их так, чтобы не поднимать пыли.
Мы регулярно тестируем наших сотрудников, включая технический и обслуживающий персонал, на новеньком иммуноферментном анализаторе. Как показывают результаты анализов, почти 30 процентов уже переболели коронавирусом в той или иной форме, причем, большинство — в бессимптомной. Это тоже наш «щит». Недавно был заключен договор с Национальной службой здоровья Украины на лечение ковидных больных, за что предусмотрена надбавка к зарплатам до 300 процентов, а также компенсация за каждый пролеченный случай. Это будет справедливо.
2039Читайте также: Как справиться с одышкой и кашлем при COVID-19: советы врача
Читайте нас у Facebook
